Анатолий Добрынин - Сугубо доверительно [Посол в Вашингтоне при шести президентах США (1962-1986 гг.)]
Когда я ехал к Роберту Кеннеди с этим посланием Хрущева, то готовился к неприятному и, возможно, бурному разговору с ним. К моему удивлению, он лишь несколько мрачновато сказал, что сегодня же передаст послание президенту.
В обсуждение каких-либо вопросов он не стал вступать, согласившись с тем, что хорошо бы, конечно, взаимно не предпринимать ничего, что могло бы накалить обстановку перед выборами в конгресс США. Это главное.
Следует иметь в виду, что положение вокруг Берлина к началу осени 1962 года было напряженным. Хрущев усиливал свой нажим, в том числе и на коммуникациях Западного Берлина с внешним миром. Президент Кеннеди часто совещался со своими военными советниками о мерах по укреплению американских вооруженных сил в этом районе в целях противодействия советскому давлению. Обе стороны поставили во главе своих войск в Германии боевых генералов: в Западной Германии генерала Клея, в Восточной маршала Конева.
К счастью, у обеих сторон хватило разума и выдержки не прибегать к оружию. Были приняты меры, чтобы такое противостояние не усиливалось, но положение все же оставалось достаточно сложным.
Ретроспективно я спрашивал себя: была ли эта напряженность вокруг Берлина умышленным маневром Хрущева, чтобы отвлечь внимание Кеннеди от Кубы, где размещались советские ракеты?
Возможно, это так и было, хотя у меня нет конкретных доказательств на этот счет, нет таких данных и в наших архивах. Но я подозреваю, что он увязывал эти два вопроса, надеясь таким путем оказать на Кеннеди соответствующее давление в надежде добиться от него определенных уступок.
Эти иллюзии рассеялись с кубинским кризисом.
В середине октября я встретился за ланчем с советником госдепартамента Томпсоном для сугубо неофициального обсуждения сложившегося положения. Мы знали друг друга давно и могли говорить достаточно свободно. Томпсон лишь недавно вернулся с поста посла в Москве, где он пользовался уважением и авторитетом — члены советского руководства охотно беседовали с ним на государственных приемах. Это был внимательный, приятный и знающий профессионал, хорошо говоривший по-русски и умевший расположить к себе людей. Он был сторонником улучшения наших отношений; идеологические соображения у него проявлялись гораздо реже, чем у многих других американских послов. Пожалуй, это был лучший американский посол в СССР в период „холодной войны".
Запомнился один забавный случай, связанный с его деятельностью на посту посла в Москве. 4 июля он устроил большой прием в своей резиденции по случаю национального праздника США. Гости могли выходить в небольшой сад на территории его резиденции. Там выделялся участок с отлично выращенной кукурузой. На нее сразу же обратил внимание Хрущев, который был на приеме. Кукуруза была его „хобби", и он старался привить ее в России, где только можно было, и даже там, где она не росла. Москва по климатическим условиям, как считали наши специалисты, не подходила для этой культуры. А он им не очень верил.
И когда Хрущев увидел кукурузу Томпсона, он тут же потребовал позвать к себе нашего министра сельского хозяйства. А когда тот явился, то стал его при всех критиковать: Томпсон дипломат, а не фермер, но вот смог же вырастить такую хорошую кукурузу, а министр уверяет его, что в Подмосковье это сделать нельзя.
Уже после приема Томпсон, посмеиваясь, признался мне, что с его кукурузой (с каждым стеблем индивидуально) работал советник посольства по сельскому хозяйству, чтобы при случае удивить Хрущева. Такой случай и представился.
Но вернемся к нашей встрече с Томпсоном в Вашингтоне. Самым интересным в политической части этой беседы с Томпсоном было то, что администрация Кеннеди в этот период основную угрозу кризиса в советско-американских отношениях видела в берлинском вопросе, а не в кубинских событиях, которые разразились буквально через несколько дней.
2. КУБИНСКИЙ КРИЗИС (ОКТЯБРЬ 1962 ГОДА)
После провала интервенции на Кубе в апреле 1961 года, предпринятой кубинскими контрреволюционерами, США продолжали оказывать всесторонний нажим на Кубу. В январе 1962 года они добились исключения Кубы из Организации американских государств и прибегли к экономической блокаде.
Летом и осенью 1962 года обстановка в Карибском бассейне еще более обострилась. К берегам Кубы направлялись американские корабли, в воздухе в этом районе круглосуточно находились самолеты стратегической авиации США. ЦРУ и Пентагон разработали долгосрочный план под кодовым названием „Мангуста". Он был направлен на подрыв и свержение режима Кастро. План был одобрен президентом Кеннеди.
Усиливался психологический „прессинг" на Кубу, а также пропагандистская кампания против СССР в связи с оказываемой Москвой военной и экономической помощью Кубе.
В заявлении ТАСС от 11 сентября 1962 года Советское правительство осудило ведущуюся в США враждебную кампанию против СССР и Кубы и подчеркнуло, что „сейчас нельзя напасть на Кубу и рассчитывать, что это нападение будет безнаказанным для агрессора".
Хрущев предлагает Кубе ядерные ракеты; Ф.Кастро соглашается. О чем думал Хрущев?
Здесь следует сказать о важных конфиденциальных договоренностях, которые, начиная с мая 1962 года были достигнуты в строжайшей тайне между советским руководством и Ф.Кастро.
Советник нашего посольства на Кубе А.Алексеев (сотрудник КГБ), поддерживал дружественные доверительные связи с Кастро, и последний охотнее общался с ним, чем с послом Кудрявцевым, не сумевшим установить должный контакт с кубинским руководителем (что не осталось незамеченным в Москве). В начале мая Алексеев был неожиданно вызван в Москву и приглашен к Хрущеву. Как рассказывал впоследствии сам Алексеев, Хрущев сказал ему следующее: „Мы назначаем Вас послом на Кубе. Ваше назначение связано с тем, что мы приняли решение разместить на Кубе ракеты с ядерными боеголовками. Только это может оградить Кубу от прямого американского вторжения. Как Вы думаете, согласится ли Кастро на такой наш шаг?"
Алексеев был поражен таким оборотом дела и несколько растерялся. После некоторой паузы он сказал, что Фидель строит всю свою стратегию защиты кубинской революции на солидарности с ней народов Латинской Америки и вряд ли согласится с нашим предложением. Советское военное присутствие на Кубе будет использовано американцами для полной изоляции Кубы на латиноамериканском континенте.
Через день, в воскресенье, Хрущев собрал у себя на даче почти всех членов Президиума ЦК КПСС, Громыко и нескольких военачальников. Хрущев сказал присутствующим: „Вот Алексеев говорит мне, что Фидель Кастро испугается нашего решения и вряд ли согласится на размещение ракет. Я думал над этим и пришел к выводу, что, может быть, нам не следует говорить ему об уже принятом решении, а заявить, что для спасения кубинской революции требуется смелый шаг. Поскольку в этом регионе мира соотношение сил не в нашу пользу, Советское правительство могло бы рассмотреть даже вопрос, если Фидель сочтет это приемлемым, о размещении на Кубе советских ракет. Ракеты необходимо доставлять и размещать незаметно, с соблюдением всех мер предосторожности, чтобы поставить американцев перед свершившимся фактом". „Важно, — добавил он, — избежать утечки сведений в прессу до окончания в США промежуточных выборов — 4 ноября, чтобы не обострять обстановки там. Когда же выборы пройдут и накал предвыборной борьбы стихнет, то американцам ничего не останется, как проглотить эту горькую пилюлю. Ведь мы же вынуждены мириться с американскими ракетами, размещенными — вблизи наших границ в Турции". Затем он отметил, что мысль о размещении наших ракет на Кубе пришла ему в голову, когда он недавно был на отдыхе в Варне (Болгария) и размышлял о средствах, которые позволили бы защитить кубинскую революцию от прямой американской агрессии.
